Веселый купец


Жил-был  моряк  Антоний.  У  него  был  свой  собственный  двухмачтовый
корабль. Антоний был итальянец, и корабль его ходил по всем морям. Корабли у
других хозяев назывались важно.  То  «Святой Николай»,  то «Город Генуя» или
«Король Филипп», а Антоний назвал свой корабль «Не Горюй».
Бывало,  нет в море ветру,  стоит корабль. Всем досадно. Антоний глянет
на паруса и скажет весело:
— Стоит «Не Горюй»!
Раз положило ветром корабль совсем боком, все перепугались, Антоний как
крикнет:
— Лежит «Не Горюй»!
У  всех и страх прошел,  и побежали матросы на мачты убирать паруса.  И
все говорили:
— Разобьет нас  о  камни,  все равно капитан крикнет свое:  «Пропал «Не
Горюй»!»
А  надо сказать,  что везло Антонию во  всем:  стоят корабли в  гавани,
везти нечего, хозяева злые по берегу ходят. А гляди — Антоний наберет всякой
дребедени и чуть не по самую палубу загрузит корабль.
— Мне всегда счастье будет, — говорил Антоний. — Имя у меня такое — все
Антонии счастливые.  А  которые несчастные Антонии,  так  это значит дураки.
Дурака как ни назови, все равно за борт свалится.
Все к  Антонию служить набивались.  Понятное дело:  коли хозяину везет,
значит и матросам больше перепадает. Да и весело у веселого служить. Так все
в порту и звали Антония — Веселый Купец.
Стоял Антоний со своим кораблем в  речном порту.  И  как назло уж вовсе
никакого грузу нельзя было достать. Антоний по городу бегает — нечего везти.
Пришел в порт,  дымит трубочкой,  торопится по пристани. А с других кораблей
хозяева поглядывают,  подмигивают,  локтем соседей подталкивают —  кивают на
Антония.
— Кажись, невеселый идет.
Один крикнул:
— Эй, Антоний! Грузу-то много ли?
Антоний стал, обернулся и крикнул, чтобы всем было слыхать:
— Полон корабль, по самую палубу загрузим. Завтра в море ухожу.
А ему рукой машут — врешь, значит, хвастаешь.
А  к вечеру едут в порт подводы одна за другой,  вереницей,  еле лошади
тянут.  И все к Антонию.  Повыскакивали с кораблей на берег люди,  щупают на
ходу,  что в мешках. Смешное какое-то: крупа не крупа. Один и ткнул ножом, —
а из мешка песок.
И все стали кричать:
— Песок! Песок! Вот дурак, с реки песок в море возит!
Антоний только на матросов покрикивает:
— Грузи «Не Горюй» под самую палубу!
Люди над матросами смеются:
— Кашу варить будете? Или на муку молоть повезете?
А матросы поплевывают:
— Дело хозяйское.
— Для форсу, — решили моряки, — для форсу грузится.
А Антоний хлопочет:
— Туда клади, сюда неси.
Под утро загрузили корабль —  дальше уж некуда.  Потянул ветерок, и все
видели,  как вытянулся «Не Горюй» на середину реки, поставил паруса и ушел в
море.
А Антоний и вправду не знал,  куда с этим песком деваться. Вышел в море
и не знает, куда курс держать.
«Эх,  — думает Антоний, — есть одна гавань, и город там богатый — давно
там не бывал я. Была не была, пойду я туда, а там видно будет».
Набил трубочку,  вышел на палубу.  Надулись паруса пузырями, идет судно
попутным ветром. Солнце с неба светит, веселая вода за бортом плещется, и от
палубы  смоляной горячий дух  поднимается.  Везет  «Не  Горюй»  полное брюхо
песку,  тянет,  везет,  куда хозяин ведет.  Тяжело на  волне переваливается.
Матросы в  тень забрались и  в  карты шлепают.  Один рулевой стоит и правит,
куда велел Антоний.
Наутро стали подходить к  берегу.  Что такое?  Узнать Антоний не может:
как будто и  тот город стоит,  куда шел,  да  берега не  узнать:  где раньше
деревянные сваи из воды забором торчали,  черные,  как старые зубы, — тут уж
стена каменная стоит,  загораживает гавань от зыби.  А  на пристани народу —
как муравьев, и натыкано чего-то, нагорожено.
Приказал Антоний отдать якорь.  Не  вошел в  гавань,  а  поставил судно
перед каменной стенкой.
— Спускай, — говорит, — ребята, шлюпку: я на берег еду.
Гребут  молодцы,  наваливаются,  Антоний правит.  Вот  проход  в  стене
оставлен.  Прошел в  проход Антоний,  гребут к пристани.  Батюшки!  Пристать
некуда! Все разворотили, всю пристань заново строят.
— Сюда!  Сюда!  —  кричат  с  берега и  показывают,  где  есть  удобное
местечко.  Выскочил Антоний на берег —  еле пройти,  протиснуться.  Рабочих,
каменщиков! Стучат, камень тешут. Мастера бегают:
— Не спи, — кричат, — поторапливайся.
И все, как мукой, каменной пылью засыпаны.
— Не ко времени, — говорят Антонию, — не ко времени пришел, брат. Тут у
нас и стать негде. Видишь, что делается. Ни одного корабля в гавани нет. Иди
дальше со своим судном.
И никто на Антония и глядеть не хочет.
«Ну,  —  думает  Антоний,  —  не  стыдно  и  уйти:  нельзя никому здесь
выгружаться, не я один».
И пошел в город.
«Куплю,  —  думает,  — бочонок вина, сам выпью и ребят угощу. Все равно
весело будет».
Вдруг подходит к нему старик — тамошний купец.
— О,  —  говорит,  — Антоний, Веселый Купец. Здорово! Гляди — и тебе не
повезло. А товар-то дорогой, должно?
Антоний рассмеялся:
— Да просто песок.
— Речной? — старик крикнул и присел даже.
— С реки, — говорит Антоний.
— Да милый ты мой! Да хороший ты мой! Песку-то тут и надо. К нам король
приезжает,  нам три недели осталось,  а  песку-то  проклятого не  хватает на
постройку. За сорок верст возим. Да не шутишь ли?
— Да я знал,  —  говорит Антоний,  —  о чем вы плачете,  — вот и привез
песку. Цена-то вот только хороша ли?
А тут уж народ обступил, и все кричат:
— Песок! Песок привез! Самолучший.
И наперебой гонят цену — крик подняли.
— Много ли?
— Полно судно!
Антоний и в город не успел сходить.
— Гони, — кричат, — судно сюда, к самой постройке.
Засмеялся Антоний, в землю плюнул.
— Тьфу ты, — говорит, — вот поди: даром я Антоний, что ли?

Нагнали народу  выгружать Антониев корабль.  Песок  горой  на  пристань
высыпают,  Антоний сидит да деньги считает.  Матросам бочонок вина поставил.
Сидят выпивают и песни горланят.
Снялся утром Антоний,  а куда —  матросы не спрашивают. Так уж заведено
было:  хоть к  черту на  рога.  А  ведет Антоний судно —  значит,  не горюй.
Капитан знает!
Скрылся за  кормой город  —  легкой полоской лежит на  горизонте берег,
будто прочеркнут легкой черточкой. Бежит по воде «Не Горюй», полощется белым
пузом,  порожнем бежит.  Прыгает, как утка, на волне. Веселый ветер играет в
море.  Надулись паруса,  напружились мачты.  Антоний выколачивает трубочку о
борт. Кричит:
— Давай мне, ребята, кружку вина!
Пьет Антоний вино из ковшика,  и  несет в лицо свежую пену из-за борта.
Летняя погода —  веселая. Синяя вода в Средиземном море, синяя, будто синька
распущена.  И  зыбь  завивается большими гребешками,  и  средь  зыбей  белым
лебедем переваливается корабль на всех парусах.
А  в  реке,  в порту на кораблях последний табак докуривают.  Стоят все
корабли хмурые,  и  голые  мачты с  реями торчат,  как  кресты на  кладбище.
Хозяева злые ходят по пристани и уж друг на друга глядеть не могут.  И вдруг
крикнул кто-то:
— Гляди — не Антоний ли?
Все глянули —  и верно:  валит в порт «Не Горюй» напротив воды, тужится
против теченья,  раздулись,  как щеки,  паруса с  натуги,  и вечернее солнце
ударило в них красным пламенем.
Вышел на пристань Антоний.
— Что, — говорят, — на зубах не хрустит?
Антоний веселыми ногами в город спешит, трубкой дымит, посмеивается.
— Тебя как звать? — спрашивает одного.
— Филипп.
— Вот здесь и прилип! А тебя?
— Герасим.
— Погоди, завтра покрасим! А я Антоний — не горит, не тонет.
Пошли капитаны Антониевых матросов спрашивать:  куда  ходили,  чего там
хозяин накуролесил?
А те все в одно слово:
— За морем были, весь товар сбыли.
Наутро глядят капитаны — опять Веселый Купец песок грузит.
Одни говорят:
— С ума сошел от форсу.
А другие продали последние веревки и наняли подводы, чтоб им тоже песок
возили.  Загрузился Антоний песком.  Вышел в море,  оглянулся —  три корабля
сзади.
И  направил Антоний свой  корабль прямо в  море.  Глядит —  и  все  три
корабля за ним повернули. Идут следом, как на веревке привязанные.
А Антоний посмеивается:
— Иди, иди, по воде следу нету, дай срок.
Стих ветер.  Лежит море как  скатерть шелковая,  и  на  нем  три  белых
корабля,  а впереди четвертый,  Антониев. Вечер упал. И прикрыло море черным
небом —  только звезды на  небе горят,  колыхаются.  И  тут задышал ветерок.
Встрепенулся «Не  Горюй»,  выпучились  паруса,  зашептал  ветер  в  снастях,
зажурчала вдоль бортов вода.
Оттолкнул Антоний рулевого, сам взялся за руль и повернул корабль, куда
надо.
— Так и веди,  — сказал Антоний, — а огня на судне — чтоб ни-ни, чтоб и
трубки на палубе не зажгли.
А три корабля все шли туда,  вперед,  как повел их Антоний,  — всю ночь
шли.  Наутро глянули —  нет Антония.  Ушел «Не Горюй» —  и загоревали. Надул
Веселый Купец,  удрал. А по воде следу нету. Озлились и пошли назад. Дорогой
песок в море сыпали. Пропади он пропадом!
В третий раз сходил Антоний, и уж никто за ним не гнался.
— Куда ж ты возил? — спрашивают.
— А на мельницу,  — говорит Антоний, — на муку мололи. Приходи нонче ко
мне блины есть.
Денег стало у  Антония —  куча.  И  привязалось к  нему счастье —  хоть
поленом гони.  И уж все на него сердиться забыли.  Придут капитаны погостить
на судно — Антоний вина не жалеет.

Вот раз идет Антоний в море и видит — дым идет из моря. Что за чудо? Не
горит ли корабль на воде? И направил на дым. Добежать бы скорей, спасти хоть
людей.
Он к дыму,  а дым от него. Что за притча? Достал Антоний медную трубу и
стал в трубу глядеть. Матросы сзади стояли — ждали, что капитан увидит.
— Ничего не пойму,  —  сказал Антоний,  —  кухня по морю плывет. Черная
труба торчит, а оттуда дым валит.
И отдал матросам трубку. Все глядели. И один сказал:
— Слыхал я про это. Это — пароход.
— Сам знаю,  — сказал Антоний, и первый раз капитан нахмурился и ушел в
каюту.
— А здорово прет проклятая пекарня, — сказали матросы.
А ночью не было ветра. «Не Горюй» стоял, и паруса отдыхали. Как усталые
повисли на реях.  И  вдруг мимо прошумел пароход и махнул на корабль вонючим
дымом.  Прошел мимо корабля —  и  слышно было в тихой ночи,  как ворочается,
урчит машина в утробе, ворчит, наворачивает…
Выскочил Антоний на палубу, глянул вслед пароходу:
— Как еще вода эту жаровню держит!  —  и плюнул за борт:  —  На тебе на
дорогу.
Старый матрос подошел к Антонию, кивнул вслед пароходу:
— А ведь самый-то лучший груз они подбирают.
— Плевал я,  —  засмеялся Антоний,  —  пусть  дураки везут им  мешки да
бочки.  Да  на  этой  жаровне и  ладан  серой  провоняет!  А  много  ли  их,
пароходов-то?
— Да слыхал, что уж два их в нашем море завелось.
Ушел  старик спать.  Антоний долго глядел вслед пароходу и  видел,  как
уходит вдаль огонек, все меньше, меньше и вот уж совсем не стало.
— Ишь устилает,  —  сказал Антоний.  —  Погоди!  —  и  погрозил кулаком
пароходу вслед.
С  полночи заиграл ветерок,  скрипнули мачты,  проснулся «Не  Горюй»  и
пошел полным ветром через море, на ту сторону.
А  на  той стороне был город на  море.  И  прямо пройти к  этому городу
нельзя было.  Под водой лежала каменная гряда.  Каменные горы стеной стояли,
острые, как пики, и только порожним кораблям можно было проскользнуть поверх
этих пик,  а груженые корабли делали крюк, большой дугой обходили эти мели и
камни.
Антоний не  спал  ночью,  поджидал,  когда надо свернуть и  пойти вдоль
страшных каменьев.
«Волчьи зубы», — говорили моряки про эти каменья.
Стало светать,  и  уж  близко должны быть  Волчьи зубы.  Глядит Антоний
вперед —  что  за  чудо?  Будто вышел зуб из  воды и  торчит черным пеньком.
Присмотрелся — что за дьявол? Никак пароход стоит. Стоит как раз на «зубах».
— Ребята! — крикнул Антоний, — попала кузница волку в зубы.
Все вскочили, все через борт глядят, глаза со сна протирают.
— Верно! Сел пароход на каменья.
А на пароходе флаг на мачте и флаг узлом завязан: просит пароход флагом
помощи.
Антоний направил корабль к  пароходу,  а с парохода к нему шлюпка идет,
гребут гребцы изо всех сил. Приехал сам капитан.
— Антоний, — говорит капитан, — будь, Антоний, другом, спаси ты нас.
— А езжайте все ко мне, — говорит Антоний, — я гостям всегда рад.
— Нет, — говорит капитан, — нет, Антоний. Дай ты мне один свой парус. У
меня дырка в боку.  Я твой парус подведу,  растяну за четыре угла,  и он мне
как пластырем дыру мою залепит. Дойду как-нибудь до порта.
— Тебе пластырь надо? — говорит Антоний. — У меня не аптека!
— Антоний,  — взмолился капитан, — видишь, стоит мой пароход, а ты мимо
идешь…
— Я тоже стоял, а ты мимо шел, — смеется Антоний, — я ж не плакал.
— Так ведь потонет пароход! — закричал капитан.
— А  зачем кузнице по морю плавать?  —  сказал Антоний.  —  Бросай свой
утюг, вези всех людей сюда. А не хочешь — я дальше пошел. Решай: раз и два.
Озлился капитан,  чуть не  заплакал.  Однако поехал назад и  всех людей
перевез к Антонию на корабль.
— Пошел «Не Горюй»!  —  крикнул Антоний и  пустил корабль в обход вдоль
«зубов».
А капитан стоял на борту и все глядел, как тонул его пароход.
— Все равно другой остался, — шепнул старик Антонию в ухо.

А   на   другом   пароходе  был   ловкий  капитан.   Осторожный  моряк,
изворотливый.  Бегал,  рыскал его  пароход по  всем  портам.  Только Антоний
сунется за товаром, — глядь — уж пароход перехватил и увез куда надо.
Товарищи-капитаны смеются.
— Что, — говорят, — вози песок, Веселый Купец.
— Всему время будет, — говорит Антоний. — Чего вы пароходом пугаете? Да
плевал я на это чучело, коли я Антоний! Чем пароход грузится?
— Да не для тебя это,  — говорят капитаны. — Маслом прованским грузится
— новое масло,  брат, а за морем его нет. Сейчас какую хочешь там цену дадут
— приди только вперед парохода.  А  уж  опоздаешь —  никто и  бочки одной не
возьмет. Повезешь домой.
— Плевал я,  —  сказал Антоний, и побежал в город. Накупил масла на все
деньги,  что были.  На пароход бочки катают, спешат, а на Антониев корабль и
того хлеще:  вся команда в поту. И закатывают, закатывают, как орехи в мешок
сыпят.
Управился Антоний раньше парохода. Скорей ставь паруса, пошел в море.
Как двинул ветер с  берега —  еле мачты держат,  зыбь в  корму шлепает,
подгоняет.
— Не горюй! — кричит Антоний. — А что, ребята, не Антоний я?
Уж вот-вот он,  берег. Еще немного. Спадать тут стал ветер, не дотянул.
Ах,  чуть-чуть бы —  вон и город видать,  рукой подать.  Оглянулся Антоний и
видит: дымит сзади пароход. Вот уж видать, как торчит черной папиросой труба
из моря,  а вот и весь пароход видно стало. А у Антония нет ветру в парусах,
нет совсем,  хоть сам дуй.  Совсем нагоняет Антония черный пароход, и черным
змеем далеко-далеко уходит дым, виснет над морем.
Прошумел мимо пароход и первым пришел в порт.
Все матросы оглянулись на Антония.
— Не горюй, — сказал Антоний, — все равно наша возьмет.
Только  к  ночи  притащился Антоний  в  порт.  Про  товар  никто  и  не
спрашивает. У всех купцов полно масла.
— А куда, — спросил Антоний, — пароход пошел?
— Да сейчас,  —  говорят,  —  только вышел.  Разве не встретили?  Туда,
знаешь,  пошел —  за Волчьи зубы,  там масла нет.  Цена,  сказывали,  как на
золото.
— Ставь паруса! — крикнул Антоний.
Сорвался Антоний из порта, и побежало судно в море.
И снова двинул прежний ветер. Крепкий, ровный.
— Откуда снова взялся? — говорят матросы.
— Это он обедать ходил,  —  кричит Антоний.  — Что он вам поденщик, что
ли? Поспал, теперь свое возьмет. Не горюй, молодцы!
Ночь  была  темная,  тьма  густая стояла,  только вода  белыми гребнями
вспыхивала,  и  птицами летала белая пена  через Антониев корабль.  Никто на
корабле не спал,  и сам Антоний на руле стоял.  И как раз тут, вот уж скоро,
должны быть рядом Волчьи зубы.
Вдруг Антоний повернул корабль —  и  все поняли,  что направил прямо на
Волчьи зубы. Да с такого хода!
Старик подбежал к Антонию:
— Хозяин! Что делаешь? На каменья правишь!
— Не горюй!  —  орет Антоний.  —  Открывай трюм, ребята, кидай бочки за
борт, пока не крикну баста. Живо!
Бросились матросы,  открыли трюм и  давай валить бочки за борт.  С  ума
сошел хозяин. Да все равно — не горюй!
— Вали, вали! — кричит Антоний, — живо!
Половину груза вывалили матросы.  А каждый в уме путь мерит: вот-вот уж
скоро Волчьи зубы.
А  «Не Горюй» всплыл выше,  легче стало судно,  и совсем на бок положил
его ветер.  А  на  самые на Волчьи зубы напрямик к  порту гонит свой корабль
Антоний.
И  вот  они,  буруны,  белеют во  тьме над «зубами»,  ревом ревет вода,
пенится.  В самые буруны гонит Антоний судно,  со всего ходу.  Матросы глаза
зажмурили. Ждут, как треснет с ходу, как полетят на палубу мачты, как горшок
об камень, разлетится вдребезги судно.
Влетел Антоний в пену и крикнул:
— Антоний идет! Держись!
Затрясся в пене корабль и прошел дальше. Матросы друг на друга глядят —
стоят мокрые и  понять не  могут:  на  том  ли,  на  этом свете?  А  корабль
полугруженый лежал боком и сидел в воде как порожний. Бежит дальше.
Ветер давит паруса, трещат снасти. Вот уж два паруса выдавило; как лист
по ветру унесла погода белые клочья в черную ночь. Прет Антоний прямо в порт
— вон огни по берегу рассыпались,  переливаются,  дышат как уголья. Влетел в
порт Антоний и отдал якорь.
А к судну уж шлюпка тащится.
Кричат:
— Не с маслом ли?
И часу не прошло —  полна палуба купцов у Антония.  Набивают цену — дай
только хоть баночку.
— А парохода, — спрашивают, — не видали?
— А не знаю,  —  говорит Антоний,  — раньше нас вышел, видать, не к вам
пошел.
Продал Антоний в тот же час все масло,  что у него осталось,  — и такую
цену дали ему, что и не снилось Антонию.
А наутро пришел пароход. Антоний капитану шляпой машет.
И ни бочки не взяли с парохода. Повернул пароход и задымил сердито.
А Антоний пришел домой.
— Нет,  —  говорит,  —  не буду я  счастья моего до донышка высасывать.
Переехала мне дорогу плавучая кузница!
Продал корабль, матросов всех деньгами одарил.
— Спасибо, — говорит, — за службу, ни разу меня не выдали, ребята.
И открыл Антоний на берегу корчму «Не Горюй».

Понравилась статья? Поделить с друзьями: