Жил-был моряк Антоний. У него был свой собственный двухмачтовый
корабль. Антоний был итальянец, и корабль его ходил по всем морям. Корабли у
других хозяев назывались важно. То «Святой Николай», то «Город Генуя» или
«Король Филипп», а Антоний назвал свой корабль «Не Горюй».
Бывало, нет в море ветру, стоит корабль. Всем досадно. Антоний глянет
на паруса и скажет весело:
— Стоит «Не Горюй»!
Раз положило ветром корабль совсем боком, все перепугались, Антоний как
крикнет:
— Лежит «Не Горюй»!
У всех и страх прошел, и побежали матросы на мачты убирать паруса. И
все говорили:
— Разобьет нас о камни, все равно капитан крикнет свое: «Пропал «Не
Горюй»!»
А надо сказать, что везло Антонию во всем: стоят корабли в гавани,
везти нечего, хозяева злые по берегу ходят. А гляди — Антоний наберет всякой
дребедени и чуть не по самую палубу загрузит корабль.
— Мне всегда счастье будет, — говорил Антоний. — Имя у меня такое — все
Антонии счастливые. А которые несчастные Антонии, так это значит дураки.
Дурака как ни назови, все равно за борт свалится.
Все к Антонию служить набивались. Понятное дело: коли хозяину везет,
значит и матросам больше перепадает. Да и весело у веселого служить. Так все
в порту и звали Антония — Веселый Купец.
Стоял Антоний со своим кораблем в речном порту. И как назло уж вовсе
никакого грузу нельзя было достать. Антоний по городу бегает — нечего везти.
Пришел в порт, дымит трубочкой, торопится по пристани. А с других кораблей
хозяева поглядывают, подмигивают, локтем соседей подталкивают — кивают на
Антония.
— Кажись, невеселый идет.
Один крикнул:
— Эй, Антоний! Грузу-то много ли?
Антоний стал, обернулся и крикнул, чтобы всем было слыхать:
— Полон корабль, по самую палубу загрузим. Завтра в море ухожу.
А ему рукой машут — врешь, значит, хвастаешь.
А к вечеру едут в порт подводы одна за другой, вереницей, еле лошади
тянут. И все к Антонию. Повыскакивали с кораблей на берег люди, щупают на
ходу, что в мешках. Смешное какое-то: крупа не крупа. Один и ткнул ножом, —
а из мешка песок.
И все стали кричать:
— Песок! Песок! Вот дурак, с реки песок в море возит!
Антоний только на матросов покрикивает:
— Грузи «Не Горюй» под самую палубу!
Люди над матросами смеются:
— Кашу варить будете? Или на муку молоть повезете?
А матросы поплевывают:
— Дело хозяйское.
— Для форсу, — решили моряки, — для форсу грузится.
А Антоний хлопочет:
— Туда клади, сюда неси.
Под утро загрузили корабль — дальше уж некуда. Потянул ветерок, и все
видели, как вытянулся «Не Горюй» на середину реки, поставил паруса и ушел в
море.
А Антоний и вправду не знал, куда с этим песком деваться. Вышел в море
и не знает, куда курс держать.
«Эх, — думает Антоний, — есть одна гавань, и город там богатый — давно
там не бывал я. Была не была, пойду я туда, а там видно будет».
Набил трубочку, вышел на палубу. Надулись паруса пузырями, идет судно
попутным ветром. Солнце с неба светит, веселая вода за бортом плещется, и от
палубы смоляной горячий дух поднимается. Везет «Не Горюй» полное брюхо
песку, тянет, везет, куда хозяин ведет. Тяжело на волне переваливается.
Матросы в тень забрались и в карты шлепают. Один рулевой стоит и правит,
куда велел Антоний.
Наутро стали подходить к берегу. Что такое? Узнать Антоний не может:
как будто и тот город стоит, куда шел, да берега не узнать: где раньше
деревянные сваи из воды забором торчали, черные, как старые зубы, — тут уж
стена каменная стоит, загораживает гавань от зыби. А на пристани народу —
как муравьев, и натыкано чего-то, нагорожено.
Приказал Антоний отдать якорь. Не вошел в гавань, а поставил судно
перед каменной стенкой.
— Спускай, — говорит, — ребята, шлюпку: я на берег еду.
Гребут молодцы, наваливаются, Антоний правит. Вот проход в стене
оставлен. Прошел в проход Антоний, гребут к пристани. Батюшки! Пристать
некуда! Все разворотили, всю пристань заново строят.
— Сюда! Сюда! — кричат с берега и показывают, где есть удобное
местечко. Выскочил Антоний на берег — еле пройти, протиснуться. Рабочих,
каменщиков! Стучат, камень тешут. Мастера бегают:
— Не спи, — кричат, — поторапливайся.
И все, как мукой, каменной пылью засыпаны.
— Не ко времени, — говорят Антонию, — не ко времени пришел, брат. Тут у
нас и стать негде. Видишь, что делается. Ни одного корабля в гавани нет. Иди
дальше со своим судном.
И никто на Антония и глядеть не хочет.
«Ну, — думает Антоний, — не стыдно и уйти: нельзя никому здесь
выгружаться, не я один».
И пошел в город.
«Куплю, — думает, — бочонок вина, сам выпью и ребят угощу. Все равно
весело будет».
Вдруг подходит к нему старик — тамошний купец.
— О, — говорит, — Антоний, Веселый Купец. Здорово! Гляди — и тебе не
повезло. А товар-то дорогой, должно?
Антоний рассмеялся:
— Да просто песок.
— Речной? — старик крикнул и присел даже.
— С реки, — говорит Антоний.
— Да милый ты мой! Да хороший ты мой! Песку-то тут и надо. К нам король
приезжает, нам три недели осталось, а песку-то проклятого не хватает на
постройку. За сорок верст возим. Да не шутишь ли?
— Да я знал, — говорит Антоний, — о чем вы плачете, — вот и привез
песку. Цена-то вот только хороша ли?
А тут уж народ обступил, и все кричат:
— Песок! Песок привез! Самолучший.
И наперебой гонят цену — крик подняли.
— Много ли?
— Полно судно!
Антоний и в город не успел сходить.
— Гони, — кричат, — судно сюда, к самой постройке.
Засмеялся Антоний, в землю плюнул.
— Тьфу ты, — говорит, — вот поди: даром я Антоний, что ли?
Нагнали народу выгружать Антониев корабль. Песок горой на пристань
высыпают, Антоний сидит да деньги считает. Матросам бочонок вина поставил.
Сидят выпивают и песни горланят.
Снялся утром Антоний, а куда — матросы не спрашивают. Так уж заведено
было: хоть к черту на рога. А ведет Антоний судно — значит, не горюй.
Капитан знает!
Скрылся за кормой город — легкой полоской лежит на горизонте берег,
будто прочеркнут легкой черточкой. Бежит по воде «Не Горюй», полощется белым
пузом, порожнем бежит. Прыгает, как утка, на волне. Веселый ветер играет в
море. Надулись паруса, напружились мачты. Антоний выколачивает трубочку о
борт. Кричит:
— Давай мне, ребята, кружку вина!
Пьет Антоний вино из ковшика, и несет в лицо свежую пену из-за борта.
Летняя погода — веселая. Синяя вода в Средиземном море, синяя, будто синька
распущена. И зыбь завивается большими гребешками, и средь зыбей белым
лебедем переваливается корабль на всех парусах.
А в реке, в порту на кораблях последний табак докуривают. Стоят все
корабли хмурые, и голые мачты с реями торчат, как кресты на кладбище.
Хозяева злые ходят по пристани и уж друг на друга глядеть не могут. И вдруг
крикнул кто-то:
— Гляди — не Антоний ли?
Все глянули — и верно: валит в порт «Не Горюй» напротив воды, тужится
против теченья, раздулись, как щеки, паруса с натуги, и вечернее солнце
ударило в них красным пламенем.
Вышел на пристань Антоний.
— Что, — говорят, — на зубах не хрустит?
Антоний веселыми ногами в город спешит, трубкой дымит, посмеивается.
— Тебя как звать? — спрашивает одного.
— Филипп.
— Вот здесь и прилип! А тебя?
— Герасим.
— Погоди, завтра покрасим! А я Антоний — не горит, не тонет.
Пошли капитаны Антониевых матросов спрашивать: куда ходили, чего там
хозяин накуролесил?
А те все в одно слово:
— За морем были, весь товар сбыли.
Наутро глядят капитаны — опять Веселый Купец песок грузит.
Одни говорят:
— С ума сошел от форсу.
А другие продали последние веревки и наняли подводы, чтоб им тоже песок
возили. Загрузился Антоний песком. Вышел в море, оглянулся — три корабля
сзади.
И направил Антоний свой корабль прямо в море. Глядит — и все три
корабля за ним повернули. Идут следом, как на веревке привязанные.
А Антоний посмеивается:
— Иди, иди, по воде следу нету, дай срок.
Стих ветер. Лежит море как скатерть шелковая, и на нем три белых
корабля, а впереди четвертый, Антониев. Вечер упал. И прикрыло море черным
небом — только звезды на небе горят, колыхаются. И тут задышал ветерок.
Встрепенулся «Не Горюй», выпучились паруса, зашептал ветер в снастях,
зажурчала вдоль бортов вода.
Оттолкнул Антоний рулевого, сам взялся за руль и повернул корабль, куда
надо.
— Так и веди, — сказал Антоний, — а огня на судне — чтоб ни-ни, чтоб и
трубки на палубе не зажгли.
А три корабля все шли туда, вперед, как повел их Антоний, — всю ночь
шли. Наутро глянули — нет Антония. Ушел «Не Горюй» — и загоревали. Надул
Веселый Купец, удрал. А по воде следу нету. Озлились и пошли назад. Дорогой
песок в море сыпали. Пропади он пропадом!
В третий раз сходил Антоний, и уж никто за ним не гнался.
— Куда ж ты возил? — спрашивают.
— А на мельницу, — говорит Антоний, — на муку мололи. Приходи нонче ко
мне блины есть.
Денег стало у Антония — куча. И привязалось к нему счастье — хоть
поленом гони. И уж все на него сердиться забыли. Придут капитаны погостить
на судно — Антоний вина не жалеет.
Вот раз идет Антоний в море и видит — дым идет из моря. Что за чудо? Не
горит ли корабль на воде? И направил на дым. Добежать бы скорей, спасти хоть
людей.
Он к дыму, а дым от него. Что за притча? Достал Антоний медную трубу и
стал в трубу глядеть. Матросы сзади стояли — ждали, что капитан увидит.
— Ничего не пойму, — сказал Антоний, — кухня по морю плывет. Черная
труба торчит, а оттуда дым валит.
И отдал матросам трубку. Все глядели. И один сказал:
— Слыхал я про это. Это — пароход.
— Сам знаю, — сказал Антоний, и первый раз капитан нахмурился и ушел в
каюту.
— А здорово прет проклятая пекарня, — сказали матросы.
А ночью не было ветра. «Не Горюй» стоял, и паруса отдыхали. Как усталые
повисли на реях. И вдруг мимо прошумел пароход и махнул на корабль вонючим
дымом. Прошел мимо корабля — и слышно было в тихой ночи, как ворочается,
урчит машина в утробе, ворчит, наворачивает…
Выскочил Антоний на палубу, глянул вслед пароходу:
— Как еще вода эту жаровню держит! — и плюнул за борт: — На тебе на
дорогу.
Старый матрос подошел к Антонию, кивнул вслед пароходу:
— А ведь самый-то лучший груз они подбирают.
— Плевал я, — засмеялся Антоний, — пусть дураки везут им мешки да
бочки. Да на этой жаровне и ладан серой провоняет! А много ли их,
пароходов-то?
— Да слыхал, что уж два их в нашем море завелось.
Ушел старик спать. Антоний долго глядел вслед пароходу и видел, как
уходит вдаль огонек, все меньше, меньше и вот уж совсем не стало.
— Ишь устилает, — сказал Антоний. — Погоди! — и погрозил кулаком
пароходу вслед.
С полночи заиграл ветерок, скрипнули мачты, проснулся «Не Горюй» и
пошел полным ветром через море, на ту сторону.
А на той стороне был город на море. И прямо пройти к этому городу
нельзя было. Под водой лежала каменная гряда. Каменные горы стеной стояли,
острые, как пики, и только порожним кораблям можно было проскользнуть поверх
этих пик, а груженые корабли делали крюк, большой дугой обходили эти мели и
камни.
Антоний не спал ночью, поджидал, когда надо свернуть и пойти вдоль
страшных каменьев.
«Волчьи зубы», — говорили моряки про эти каменья.
Стало светать, и уж близко должны быть Волчьи зубы. Глядит Антоний
вперед — что за чудо? Будто вышел зуб из воды и торчит черным пеньком.
Присмотрелся — что за дьявол? Никак пароход стоит. Стоит как раз на «зубах».
— Ребята! — крикнул Антоний, — попала кузница волку в зубы.
Все вскочили, все через борт глядят, глаза со сна протирают.
— Верно! Сел пароход на каменья.
А на пароходе флаг на мачте и флаг узлом завязан: просит пароход флагом
помощи.
Антоний направил корабль к пароходу, а с парохода к нему шлюпка идет,
гребут гребцы изо всех сил. Приехал сам капитан.
— Антоний, — говорит капитан, — будь, Антоний, другом, спаси ты нас.
— А езжайте все ко мне, — говорит Антоний, — я гостям всегда рад.
— Нет, — говорит капитан, — нет, Антоний. Дай ты мне один свой парус. У
меня дырка в боку. Я твой парус подведу, растяну за четыре угла, и он мне
как пластырем дыру мою залепит. Дойду как-нибудь до порта.
— Тебе пластырь надо? — говорит Антоний. — У меня не аптека!
— Антоний, — взмолился капитан, — видишь, стоит мой пароход, а ты мимо
идешь…
— Я тоже стоял, а ты мимо шел, — смеется Антоний, — я ж не плакал.
— Так ведь потонет пароход! — закричал капитан.
— А зачем кузнице по морю плавать? — сказал Антоний. — Бросай свой
утюг, вези всех людей сюда. А не хочешь — я дальше пошел. Решай: раз и два.
Озлился капитан, чуть не заплакал. Однако поехал назад и всех людей
перевез к Антонию на корабль.
— Пошел «Не Горюй»! — крикнул Антоний и пустил корабль в обход вдоль
«зубов».
А капитан стоял на борту и все глядел, как тонул его пароход.
— Все равно другой остался, — шепнул старик Антонию в ухо.
А на другом пароходе был ловкий капитан. Осторожный моряк,
изворотливый. Бегал, рыскал его пароход по всем портам. Только Антоний
сунется за товаром, — глядь — уж пароход перехватил и увез куда надо.
Товарищи-капитаны смеются.
— Что, — говорят, — вози песок, Веселый Купец.
— Всему время будет, — говорит Антоний. — Чего вы пароходом пугаете? Да
плевал я на это чучело, коли я Антоний! Чем пароход грузится?
— Да не для тебя это, — говорят капитаны. — Маслом прованским грузится
— новое масло, брат, а за морем его нет. Сейчас какую хочешь там цену дадут
— приди только вперед парохода. А уж опоздаешь — никто и бочки одной не
возьмет. Повезешь домой.
— Плевал я, — сказал Антоний, и побежал в город. Накупил масла на все
деньги, что были. На пароход бочки катают, спешат, а на Антониев корабль и
того хлеще: вся команда в поту. И закатывают, закатывают, как орехи в мешок
сыпят.
Управился Антоний раньше парохода. Скорей ставь паруса, пошел в море.
Как двинул ветер с берега — еле мачты держат, зыбь в корму шлепает,
подгоняет.
— Не горюй! — кричит Антоний. — А что, ребята, не Антоний я?
Уж вот-вот он, берег. Еще немного. Спадать тут стал ветер, не дотянул.
Ах, чуть-чуть бы — вон и город видать, рукой подать. Оглянулся Антоний и
видит: дымит сзади пароход. Вот уж видать, как торчит черной папиросой труба
из моря, а вот и весь пароход видно стало. А у Антония нет ветру в парусах,
нет совсем, хоть сам дуй. Совсем нагоняет Антония черный пароход, и черным
змеем далеко-далеко уходит дым, виснет над морем.
Прошумел мимо пароход и первым пришел в порт.
Все матросы оглянулись на Антония.
— Не горюй, — сказал Антоний, — все равно наша возьмет.
Только к ночи притащился Антоний в порт. Про товар никто и не
спрашивает. У всех купцов полно масла.
— А куда, — спросил Антоний, — пароход пошел?
— Да сейчас, — говорят, — только вышел. Разве не встретили? Туда,
знаешь, пошел — за Волчьи зубы, там масла нет. Цена, сказывали, как на
золото.
— Ставь паруса! — крикнул Антоний.
Сорвался Антоний из порта, и побежало судно в море.
И снова двинул прежний ветер. Крепкий, ровный.
— Откуда снова взялся? — говорят матросы.
— Это он обедать ходил, — кричит Антоний. — Что он вам поденщик, что
ли? Поспал, теперь свое возьмет. Не горюй, молодцы!
Ночь была темная, тьма густая стояла, только вода белыми гребнями
вспыхивала, и птицами летала белая пена через Антониев корабль. Никто на
корабле не спал, и сам Антоний на руле стоял. И как раз тут, вот уж скоро,
должны быть рядом Волчьи зубы.
Вдруг Антоний повернул корабль — и все поняли, что направил прямо на
Волчьи зубы. Да с такого хода!
Старик подбежал к Антонию:
— Хозяин! Что делаешь? На каменья правишь!
— Не горюй! — орет Антоний. — Открывай трюм, ребята, кидай бочки за
борт, пока не крикну баста. Живо!
Бросились матросы, открыли трюм и давай валить бочки за борт. С ума
сошел хозяин. Да все равно — не горюй!
— Вали, вали! — кричит Антоний, — живо!
Половину груза вывалили матросы. А каждый в уме путь мерит: вот-вот уж
скоро Волчьи зубы.
А «Не Горюй» всплыл выше, легче стало судно, и совсем на бок положил
его ветер. А на самые на Волчьи зубы напрямик к порту гонит свой корабль
Антоний.
И вот они, буруны, белеют во тьме над «зубами», ревом ревет вода,
пенится. В самые буруны гонит Антоний судно, со всего ходу. Матросы глаза
зажмурили. Ждут, как треснет с ходу, как полетят на палубу мачты, как горшок
об камень, разлетится вдребезги судно.
Влетел Антоний в пену и крикнул:
— Антоний идет! Держись!
Затрясся в пене корабль и прошел дальше. Матросы друг на друга глядят —
стоят мокрые и понять не могут: на том ли, на этом свете? А корабль
полугруженый лежал боком и сидел в воде как порожний. Бежит дальше.
Ветер давит паруса, трещат снасти. Вот уж два паруса выдавило; как лист
по ветру унесла погода белые клочья в черную ночь. Прет Антоний прямо в порт
— вон огни по берегу рассыпались, переливаются, дышат как уголья. Влетел в
порт Антоний и отдал якорь.
А к судну уж шлюпка тащится.
Кричат:
— Не с маслом ли?
И часу не прошло — полна палуба купцов у Антония. Набивают цену — дай
только хоть баночку.
— А парохода, — спрашивают, — не видали?
— А не знаю, — говорит Антоний, — раньше нас вышел, видать, не к вам
пошел.
Продал Антоний в тот же час все масло, что у него осталось, — и такую
цену дали ему, что и не снилось Антонию.
А наутро пришел пароход. Антоний капитану шляпой машет.
И ни бочки не взяли с парохода. Повернул пароход и задымил сердито.
А Антоний пришел домой.
— Нет, — говорит, — не буду я счастья моего до донышка высасывать.
Переехала мне дорогу плавучая кузница!
Продал корабль, матросов всех деньгами одарил.
— Спасибо, — говорит, — за службу, ни разу меня не выдали, ребята.
И открыл Антоний на берегу корчму «Не Горюй».
